С утра над Альпами, словно из русского решета, сыпал дождь, а из ущелья наползал на нас белесый туман с видимостью в десять шагов. Где-то далеко под нами грохотала река, легко превращая наши голоса в комариный писк, и лишь исполинская фигура русского воина — самарца ли, новгородца ли, закинутого сюда, в Швейцарские Альпы, судьбинушкой-судьбой, намертво закупоривала от превосходящих нас в разы французов-преследователей этот непроходимый перевал. Непроходимый ровно до тех пор, пока сюда не пришёл Суворов со своими «чудо-богатырями», как полководец любил говаривать. И после слов его эти самые тверяки ли, вологодцы ли, и становились теми самыми реальными, а не мифическими богатырями: вкатывали на высоту в 2,5 тысячи над уровнем моря чугунные пушки, несли на плечах обозы, когда лошади срывались в пропасти, шли босыми и впроголодь по снегу, подкрепляясь «альпийским супчиком» из горных ручьев — постной водой, которой здесь только и было вволю, да размокшими от дождя сухарями. А французы на перевал так тогда и не сунулись. Их же предводитель — генерал Массена, став много лет спустя пером Франции, любил говаривать, что без сожаления отдал бы все свои походы за 17 дней швейцарского похода Суворова.